бороться за выживание

1) выживание

2) пережиток

•

- abolition of the survivals

  Арест на Саут-стрит

   1953 – США (83 мин)

     Произв. Fox (Джулз Шермер)

     Реж. СЭМЮЭЛ ФУЛЛЕР

     Сцен. Сэмюэл Фуллер по сюжету Дуайта Тейлора

     Опер. Джо Макдоналд

     Муз. Ли Харлайн

     В ролях Ричард Уидмарк (Скип Маккой), Джин Питерз (Кэнди), Телма Риттер (Моу), Мёрвин Вай (капитан Дэн Тайгер), Ричард Кайли (Джои), Уиллис Б. Бушей (Зара), Милбёрн Стоун (Виноки).

   Нью-йоркский метрополитен. Вор-карманник Скип Маккой, уже не раз попадавший в тюрьму за свои проступки, крадет кошелек из сумки Кэиди. В этом кошельке находится микрофильм, предназначенный для передачи агентам-коммунистам. Карманник и не подозревает, что именно попало ему в руки; не знает этого и Кэнди, за которой давно наблюдает полиция. Она выполняет это последнее задание для своего любовника Джои, коммунистического шпиона. Федеральный агент Зара, заметивший карманника за делом, роется в полицейской картотеке, чтобы установить личность вора. Старая осведомительница Моу за 50 долларов называет 8 имен воров-карманников, среди которых есть и имя Скипа. Кэнди тем временем ведет собственные поиски, тоже находит Моу и узнает от нее адрес Скипа, живущего у деревянного причала на реке Гудзон. Зара арестовывает Скипа и, призывая к его патриотизму, просит вернуть микрофильм. Скип все отрицает, и его приходится отпустить. Позже ему предлагают снять все судимости в обмен на микрофильм, но и тут он продолжает все отрицать.

   Кэнди приходит в хижину Скипа, и тот в темноте чуть было не убивает ее. Она предлагает ему 500 долларов за микрофильм, но тот требует 25 000. Сообщники Джои хотят убить Скипа, и именно Джои поручено выполнить это задание. Кэнди страстно влюбляется в Скипа и вместо его адреса называет Джои адрес Моу. Она предупреждает Моу об угрозе, нависшей над Скипом. В действительности Моу – старая подруга карманника; тот не держит на нее зла за то, что она его «выдала», поскольку знает, что это ее единственный заработок. Моу говорит Скипу о том, что его ждет, а заодно и о чувствах Кэнди к нему. Она отказывается назвать Джои и коммунистам адрес Скипа. Джои убивает ее. Скипа арестовывают за убийство Моу, но почти сразу же отпускают. Узнав от Кэнди, что Моу убил Джои, Скип хочет продать ему микрофильм напрямую. Кэнди оглушает его и отдает микрофильм в полицию. Зара уговаривает ее работать на них. Она передает микрофильм Джои, но тот замечает, что Скип оставил себе его фрагмент. Когда Кэнди отказывается назвать адрес Скипа, Джои тяжело ранит ее, находит адрес в ее сумочке и вырывается из здания, окруженного полицией, через грузовой лифт. Скип навещает Кэнди в больнице и понимает, что она пострадала из-за него. Он следит за Джои, обыскавшим его хижину, и в метро ловким трюком крадет у него оружие. Он дожидается, пока Джои передаст микрофильм своему связному, затем бросается на него и как следует избивает. Оправданный полицией по всем статьям, он уходит под руку с Кэнди, которая лично будет следить за тем, чтобы он не вернулся к ремеслу карманника.

   ►  Арест на Саут-стрит – восхитительный мастер-класс кинематографа, где в каждом плане видна обостренная чувствительность Фуллера; это и самый безличный, и самый личный фильм режиссера. Он относится к документальному направлению нуара, т. е. в нем много натурных съемок, а в центре сюжета находится расследование, которое могло бы стать превосходным материалом для газетной статьи. Кстати, в бытность свою журналистом Фуллер был частым гостем в среде мелких мошенников, которую он показывает в этой картине. Арест обладает всеми достоинствами хорошего боевика с дополнительной приправой в виде электрического напряжения, которое Фуллер придает каждому своему фильму: остро прописаны характеры главных героев и даже самых проходных персонажей (напр., человек, который дает нужные сведения героине Джин Питерз, без остановки объедается рисом и забирает палочками смятые купюры, положенные перед ним на стол); темп держится бодрый и местами даже лихорадочный; умело используются глубина плана и длинные проезды камеры, придающие действию правильную дозу напряженности и реализма. (Отметим, что барочный стиль Фуллера предпочитает очень короткие или очень длинные планы в ущерб планам средней продолжительности.) Не забудем о язвительном и циничном юморе, не вполне характерном для Фуллера (см. фильмы Дона Сигела) и создающем противоречивый двойной эффект, очень частый для послевоенного голливудского кинематографа: он отвлекает внимание зрителя от внешней фабулы, которая в то время уже была немного избитой, но при этом притягивает его к действию, делает зрителя соучастником. Впрочем, Фуллер бросает этот юмор, когда настает, по его мнению, нужный момент – то есть в данном случае на середине рассказа. Его талант, виртуозность и степень контроля над материалом можно оценить хотя бы по тому, что самая смешная и самая трагичная сцены в фильме связаны с одним и тем же персонажем – старухой Моу (ее роль исполняет бесподобная Телма Риттер, чьи актерские работы часто становились незабываемыми: см. Все о Еве,  All About Eve; Брачный сезон, The Mating Season, Митчелл Лайсен, 1951; Окно во двор, Rear Window, и т. д.). В 1-й сцене она продает героя Уидмарка полиции по обычному тарифу. Во 2-й сцене эта усталая, отважная и по-своему честная пожилая женщина погибает, принимая смерть как избавление.

   Перейдем к самому характерному для Фуллера аспекту фильма. Все действие показано глазами 2 изгоев, двух персонажей, не стоящих ни гроша с точки зрения буржуазных ценностей общества, а следовательно – предателей этих ценностей. Глубинное сходство между авантюристкой Джин Питерз и карманником Уидмарком (беспокойное прошлое, энергичность и большой запас жизненных сил, зыбкое настоящее, в котором приходится бороться за выживание в городских джунглях) оправдывает любовь с 1-го взгляда, возникающую между ними в перерыве между потасовками (на всем протяжении фильма они не переставая мутузят друг дружку). Задача Фуллера ― показать солидарность, честность в этих персонажах-маргиналах, которые в той или иной степени смирились со своим положением и полубессознательно придерживаются определенной морали, которая могла бы послужить примером и для столпов общества. Эти заблудшие персонажи постоянно вращаются между миром добра и миром зла, но не принадлежат ни тому, ни другому; они позволяют автору, закоренелому пессимисту, выразить необычный взгляд на мир. Антикоммунизм сюжета служит критерием, по которому оценивается степень продажности персонажей. Те, к кому Фуллер испытывает особенную симпатию, – напр., карманник, чью роль исполнил Уидмарк, – стоят на самом пороге абсолютного зла, но не переступают черту. Когда они чувствуют искушение ее пересечь, им мешает ангел-хранитель (сцена, где Джин Питерз оглушает Уидмарка). Быть может, именно потому, что эти персонажи больше прочих выставлены напоказ, они – драматургически и нравственно – кажутся нам наиболее симпатичными.

   N.B. Согласно желанию управляющих фр. отделения «Fox», во фр. прокатной версии фильма коммунистические шпионы превратились в торговцев наркотиками. Отсюда название Порт дурмана, Le port de la drogue. Ремейк: Кейптаунское дело, The Cape Town Affair, 1967, Роберт Д. Уэбб. В выпуске телепередачи «Cinéma Cinémas» (эфир 1 декабря 1982 г. по каналу «Antenne 2») Фуллер комментирует 1-е планы фильма и, в частности, обращает внимание на то, что поезд и станция метро, вопреки всем ожиданиям, были студийными декорациями.

← Глава 5. Крепкие слова и юмор

→ Глава 7. Национальные особенности

Во все времена, от Моисея до Муссолини, с плохими словами и ругательствами боролись. Борются с ними и сейчас и бороться будут всегда!

Но все равно выражаются, да еще как! Ну, не получается у общества избавиться от ругательств, как их ни запрещай, хоть законодательно. А искореняют нехорошие слова, грозя репрессивными мерами, регулярно. В России первый из известных документов такого рода датируется 1410 годом. Тогда московский митрополит Фотий официально запретил ругаться матом монахам (значит, крепким словом отводили душу даже посвятившие жизнь ее спасению!). Последний же закон о недопустимости мата был принят нашей Думой не так уж давно.

Мы тут не одиноки. Формально, в большинстве штатов США за публичное употребление грубой вульгарной лексики могут привлечь, оштрафовать и даже наказать более жестко.

На деле такие репрессии наблюдаются, конечно, крайне редко, и эффект от них нулевой. Отметим, впрочем, что в США и так ругаются меньше нашего, и никто пока не связывал эту разницу с законодательством и работой полиции.

Любое общество постоянно пытается изъять ругательства из оборота, но цель это утопическая. Колебаться может лишь планка публично допустимой грубости. А резкие высказывания, диапазон приемлемости которых определяется еще и индивидуально - попытка человека повлиять на мир, самоутвердиться, его естественная реакция на сильные раздражители: горе, радость, боль, обиду ит.д.

Специалисты считают, что ругательства несут значимую социальную функцию. Они играют роль социальной смазки, вносят долю иронии и сомнения в вопрос о правильности устоев и непогрешимости богов и вождей, что любому здоровому обществу необходимо. Но светские и духовные лидеры, особенно в ранних обществах, требовали абсолютного подчинения и веры, поэтому ругательства и проклятия всегда рассматривались как нечто, подрывающее государственные и религиозные институты.

Кстати, все тоталитарные режимы боятся острых высказываний и анекдотов. Вспомнился один из советских времен - про попугая, посаженного за неприличное слово в курятник. Там он гордо заявлял: "Отстаньте, вы все тут бляди, а я - политический!"

Чем более авторитарно общество и государство, тем строже следит оно за соблюдением "моральных устоев".

Общая, давно подмеченная психологами закономерность такова, что жесткое руководство обязательно, когда система нестабильна, находится в тяжелых условиях, борется за выживание. Человечество же на ранних этапах развития за выживание боролось всегда. Правитель и власть по определению обязаны были быть суровыми. Такая необходимость стала отпадать лишь в последние столетия, когда за счет технического прогресса, экономического роста и развития международных контактов была обеспечена относительная стабильность жизни. А значит, руководство может малость расслабиться и перестать по мелочам приказывать и требовать беспрекословного подчинения всех единым строгим правилам.

Суровые режимы и ругаться запрещали всерьез. Там слово как бы приравнивалось к делу. И осуждение было реальным, действенным, а не просто моральным или осуществляемым через недействующие, книжные законы, как сейчас у нас.

Итак, сколько люди ругаются (то есть с начала истории человечества), столько с ругательствами и борются. Прямые указания, чего говорить нельзя и за что какое наказание последует, можно найти в книге Левита в Ветхом Завете. Бог лично говорил Моисею: " Кто имя мое произнесет всуе - тем смерть". Ну, а кто ругается попроще, не на самого Бога, тому и кара менее суровая, но тоже накажут прилично.

С той поры (более ранних письменных свидетельств просто нет) с матом сражаются постоянно и с увлечением. Жертв нет, но и победить оказалось невозможно.

Эпизоды бывают забавные. Так в США в начале тридцатых годов попытались запретить матюги во флоте. Представляете военно-морскую реакцию? Ведь, по мнению психологов, как раз там грубым выражениям самое место. В экстремальных, жестких условиях за языком не следят, там крепкое словцо в особом ходу. Естественно, затея с позором провалилась.

Интересно, что последняя активная попытка искоренить ругательства в государственном масштабе была предпринята главным историческим предтечей сталинизма - Бенито Муссолини.

Напомним, для жестокой борьбы нужна экстремальная, угрожающая жизни общества обстановка. А тоталитарные, активно противопоставляющие себя другим режимы создают ее автоматически. Кстати, они и внешне задиристы, воюют часто, и внутреннее непослушание давят беспощадно.

Так вот, Муссолини начал при своем фашистском режиме кампанию под лозунгом: "Не оскорбляй честь Италии". Везде вывешивались соответствующие плакаты. Консервативная часть общества это одобряла. А народ смеялся и... продолжал ругаться.

Современные американские борцы с общественным развратом представлены на цв. илл. (Религиозный фундаменталист, принесший слово Божие во французский квартал Нового Орлеана.), (Проповедь против раздевания (в другое время те же личности протестуют против абортов) на парковке рядом с нудистским пляжем.). С ортодоксом, держащим в руках библию (илл. (Проповедь против раздевания (в другое время те же личности протестуют против абортов) на парковке рядом с нудистским пляжем.)), мы беседовали. К неумеренному христианству он пришел после того, как разочаровался в увлечении молодости - жестком порно. Эти активисты и буйными бывают. Как-то на нудистском пляже такого же проповедника арестовали и оштрафовали - он имел неосторожность прикоснуться к груди нудистки (так стыдил и настаивал прикрыться). В январе 2004 года мы лично наблюдали попытку пары добровольных блюстителей общественной морали согнать со сцены автора-исполнителя (сатирика), который, по их мнению, зашел слишком далеко. Может, и правда зашел, у него была целая полуматная юмористическая программа на темы самоубийства и природных катастроф (TV-Suicide Channel), но блюстители сами туда пришли, заплатив по сорок долларов. Как вы думаете, чем дело кончилось? Автор-исполнитель очень детально объяснил со сцены, что бы, и как бы, и посредством каких механических средств он хотел совершить с матерями блюстителей, а после проинструктировал их соседей по ряду. Блюстители с позором ретировались, под аплодисменты полного зала байкеров-реднеков (см. словарь).

Почему именно самые отвратительные, криминальные режимы и течения особенно озабочены сохранением моральных устоев? Такой вопрос мы задали известному американскому журналисту Дэну Саважу - пытливому исследователю-экспериментатору в области нравов (не можем отказать себе в ссылке на его последнюю книгу "Вприпрыжку к Гоморре: семь смертных грехов и поиски счастья в Америке" (D. Savage. Skipping towards Gomorrah: the Seven Deadly Sins and the Pursuit of Happiness in America. — Dutton, N.Y., 2002)).

Ответ был таким: "Жесткое отслеживание соблюдения догм морали и речи - это еще один важный способ контроля за людьми".

И мы с этим согласны.

1) битва, сражение, бой

- pitched battle

2) борьба

3) уст. войско, армия

4) поединок, схватка ( между двумя участниками)

••

- battle royal

1) бороться, сражаться прям. и перен.

2) добиваться, отстаивать

3) преодолевать, противостоять

4) пробиваться; прокладывать себе дорогу, преодолевая трудности

•